Поиск по сайту
искать:
расширенный поиск
Реклама:
География: история науки
история науки
Главная Мысли Эволюция Планета Земля Арабески

Жизнь как планетное явление. Часть I

Очень трудно сейчас представить себе, с какой точностью к греческой первооснове употреблялось слово «горизонт» — тем более в разных странах — в первой половине прошлого века. Сейчас, в русских языковых построениях, мы все время «открываем новые горизонты» и перед студентами, и перед молодыми учеными, и перед наукой, и перед культурой...

Но «горизонт» означает «ограничение». Значит, мы все время открываем, выдвигаем, расширяем перед кем-то или чем-то все новые и новые ограничения. С чего бы это и для чего?.. Если есть ограничение, то последует преодоление, иного не бывает, и очередной мыс Нон плюс ультра однажды будет забыт. Иного действительно не бывает, и не только в неразумном человеческом бытие, в матушке-природе тоже случается.

Николай Васильевич Гоголь жил в то время, когда первоначальный смысл «горизонта» еще не был искажен (или — мягче — расширен). И Гоголь писал, что та линия горизонта — ограничительная линия, — которую в детстве впервые в жизни увидел человек, может определить образ его мышления и, стало быть, всю остальную жизнь... Места, в которых вырос Гоголь, как известно, плоские и линия горизонта там предельно проста — ни тебе кавказских зигзагов, ни тебе океанических колебаний и туманов, ни тебе пустынных миражей... Но, видевший с рождения вот такой успокаивающе плоский горизонт, Гоголь прожил трагически-бунтарскую жизнь и так далеко ушел за рубежи определенного ему горизонта, за рубежи современной ему литературы (вспомним хотя бы «Мертвые души», «Нос», «Шинель», «Тараса Бульбу»), что мы только теперь начинаем постигать дальность его прорывов... И сам он испугался этой дальности (едва ли умом, страх чаще интуитивен), но испугался своих бессмертных побед, одержанных в той дальности, и попытался вернуться в пределы якобы с детства уготовленного горизонта — серого горизонта... И погиб на обратном пути, в духовной чужбине...

В личной судьбе влюбленного в географию Гоголя видится парадоксальность жизни вообще, ее бессмертие через смертность, неуничтожимость результата даже при распаде личности или организма. Жизнь шла, идет и будет идти вперед, — так же как человечество, так же как наука...

Одно из свойств жизни — стремление новых ее форм к пространственным захватам, к захвату ранее недоступных территорий, если речь идет о сухопутных существах, и акваторий, если, наоборот, о сухопутно неприспособленных. Эволюционно прогрессивные виды, роды, семейства и животных, и растений в борьбе за пространство всегда побеждали.

А в борьбе за время — время, «отпущенное» виду или роду на существование, столь определенной картины нет, там скорее можно говорить об эволюционном сокращении действия на Земле новых видов и родов.

Чарлз Дарвин
Чарлз Дарвин

Чарлз Дарвин в «Автобиографии» зачем-то вспомнил о своей встрече с Александром Гумбольдтом в Лондоне и отозвался о Гумбольдте несколько пренебрежительно, несмотря на солидную разницу в возрасте и очевидные заслуги Гумбольдта перед наукой. Гумбольдт несколько раз упоминает Дарвина в своих книгах, упоминает спокойно, без эмоций, считая книгу Дарвина о путешествии на «Бигле» не просто путевым дневником, но и серьезным исследованием... «Происхождение видов...» Дарвина вышло в свет в год смерти Александра Гумбольдта, он эту книгу не успел прочитать. А если бы прочитал, скорее всего не принял бы ее основной идеи, ее ставку на случайность в мире живого, ибо живое для Гумбольдта было цельным, взаимосвязанным и гармоничным (по Гераклиту). Но Дарвину Гумбольдт определенно помог в создании его теории, и вот каким образом. (Впрочем, наверное, точнее говорить о роли Гумбольдта в утверждении эволюционизма вообще в естествознании, а не только в утверждении в науке предпосылок для становления дарвинизма.)

Обсуждать проблему возникновения жизни на Земле Гумбольдт отказывался, но тему эту он все же развил, и развил весьма своеобразно, в несколько ином плане. Момент этот важен и потому предпочтительнее предоставить слово самому Гумбольдту: «Описание вселенной должно все-таки напомнить, что в неорганической земной коре находятся те же основные материи (подразумеваются вещества, элементы), которые составляют и остов животных и растений. Оно должно показать, что в животных и растениях, как и в земной коре, господствуют те же силы... Для нас, проникнутых созерцанием природы (по оригиналу «созерцание» включает в себя осмысление), является потребность физические явления на Земле проследить до конца, до развития растительных форм и до само-себя определяющего движения животного организма. Таким образом, география растений и животных тесно связана с явлениями неорганической природы...» (Гумбольдт А. Космос. СПб., 1848, т. I, с. 241).

Конечно же, в этом рассуждении Гумбольдта следует прежде всего обратить внимание на то, что он все же высказался о происхождении жизни: неживое (неорганическая природа) неизвестно как, но из себя сотворило живое, и это очевидно, потому что иначе как бы могли действовать те же силы и в неживой, и в живой природе. Это и есть одна, но, пожалуй, узловая черта эволюционизма Гумбольдта. Но тема этим выводом отнюдь не закрывается.

Сейчас просто необходимо сказать хотя бы несколько слов о значении географии в целом, и работ Гумбольдта в частности, в подготовке и утверждении эволюционной теории в биологии, сказать напрямую, без ссылок на косвенное влияние.

Гумбольдт путешествовал по странам Южной, Центральной и Северной Америки, по европейским странам, по России, включая ее азиатские пределы... Во времена Гумбольдта в моде были кругосветные плавания, и сам он стремился совершить кругосветное путешествие. К счастью, ему это не удалось. К счастью, потому, что «кругоземные» плавания, или кругосветки, как в прошлом веке писали наши моряки, они все же ограничивали натуралиста знакомством с прибрежьем. Для путешествия во внутренние районы острова или материка времени практически не оставалось, и улучшить ситуацию для натуралиста практически не мог самый доброжелательный водитель фрегатов.

Гумбольдт, к счастью для науки, путешествовал по срединным районам материков и увидел, по сравнению с другими географами, наибольшее количество несхожих ландшафтов и в горизонтальном, и в вертикальном вариантах. Так вот, своими описаниями, внешне нейтральными, он утверждал наличие в земном бытие естественного географического отбора у животных и растений. Процесс, конечно же, был противоречивым, да и встречным тоже: географические условия отбирали тех живых, которые выдерживали объективно предложенные (как иначе сказать?) условия; но и живые организмы приспосабливались, приноравливались, хоть и с неодинаковым успехом, к «предложенным» географическим условиям.

В подтверждение последних слов ограничимся, пожалуй, лишь одним примером, но он требует некоторого напряжения фантазии. Представим себе такой момент в истории Земли, когда жизнь уже кишела в морях и океанах, а суша оставалась пустой, незаселенной (есть даже такое понятие или термин — «первичная пустыня», иначе говоря — материки или острова до появления на них жизни). Поскольку мы теперь точно знаем, что острова и материки заселены и животными и растениями, то очевиден и такой период, когда жизнь взяла очень высокий барьер между морем и сушей... Естествен вопрос: во время этого скачка что было главным — внутривидовая «борьба» или межвидовая «борьба»?.. И то и другое было важно, но правила «игры» были заданы природной обстановкой на суше, именно они отбирали те формы жизни, которые сначала приспособились переносить осушку при отливах, а потом и дышать воздухом, и переносить значительно большие, чем в воде, колебания температуры и т. п. Эволюция в этом конкретном случае, безусловно, была направленной, так сказать заданной, географическими условиями. Наверняка развивались и какие-то формы жизни, на сушу так и не вышедшие, оставшиеся в родной среде, но главным был географический отбор, рекрутирующий первопроходцев совершенно новой среды обитания, — очень это был важный период (скачок, этап) в эволюции жизни на планете, — без него и мы, люди, не появились бы, но речь про это впереди.

Понятное дело, слишком прямые аналогии всегда несколько рискованны, но все же напомним, что Чарлз Дарвин, чуть иронично отозвавшийся о единственной личной встрече с Гумбольдтом, в той же «Автобиографии» прямо писал о большом влиянии на него книг Гумбольдта, особо выделяя описание вулкана Тейде на острове Тенериф: очень уж хороша была там высотная поясность, наглядная демонстрация географического отбора растений при подъеме к вершине... Что же касается географии в целом, то современные исследователи дарвинизма и его истории почти единодушно признают, что «географическое образование», полученное молодым Дарвиным во время кругосветного плавания на «Бигле», явилось тем фундаментом, на котором впоследствии развился дарвинизм. Во всяком случае, связь географии с эволюционизмом в естествознании в целом, ее влияние на становление эволюционных теорий бесспорны.

Как бы в скобках позволим себе заметить, что сами географы не очень-то интересовались географическим отбором как таковым. Лишь в 20-х годах прошлого столетия выдающийся отечественный географ и биолог Лев Семенович Берг создал свою концепцию о преобразующей и отбирающей роли ландшафтов в процессе видообразования... Сейчас станет ясно, почему географы, за редким исключением, были невнимательны к жизни как явлению планетному, почему долгое время не пытались даже приступить к разработке собственной концепции эволюции жизни, хотя умнейших голов среди географов было ничуть не меньше, чем в других науках.

А наша магнитная стрелка строго указывает на Юг, в Антарктику, даже точнее — к ледяному барьеру Росса...

Реклама:
© 2009 География: история науки
    Обратная связь | Карта сайта