Поиск по сайту
искать:
расширенный поиск
Реклама:
География: история науки
история науки
Главная Мысли Эволюция Планета Земля Арабески

Пространство и география. Часть II

С позиции любой, даже самой заформализированной, логики нельзя оспорить тезис, что изучение одной грани бытия подготавливает постижение второй, взаимосвязанной грани того же бытия.

Такова логика, но как развивалась наука?

Похоже, что по сходным путям. Во всяком случае, все наиболее интересные гипотезы происхождения Земли и Солнечной системы, появившиеся в Новое время, были созданы людьми, занимавшимися и географией, и специальным исследованием категории пространства. Это немцы Лейбниц и Кант, отчасти наш Ломоносов, французы Рене Декарт, Жорж Бюффон и Пьер Лаплас; последний, правда, интересовался преимущественно математической географией, определил, в частности, среднюю высоту материков. (Любопытная деталь: в конце прошлого — в середине текущего столетия космогонией занимались полярные, исследователи Норденшельд и Шмидт, и оба предложили холодные варианты образования Земли.)

...Между формулой Птолемея — «география изображает землю единой и непрерывной» — и формулой Ломоносова — «география всея вселенныя обширность единому взгляду подвергает» — пролегло шестнадцать столетий, а формулы эти родственны, хотя и нетождественны («земля» Птолемея значительно меньше «вселенной» Ломоносова). Сейчас чуть ли не модой стало повторять, что новое — это хорошо забытое старое, но в данном случае этот шаблон ничего прояснить не способен: Птолемей и Ломоносов находятся на разных витках непростого процесса познания мира.

Средневековье не только весьма категорично отделило время от пространства, оно мировоззренчески изменило «античное» пространство: было единым — стало раздробленным, было целостным — стало мозаичным. И эта натурфилософская структура пространства почти идеально соответствовала территориальной раздробленности феодального общества, где феод, военно-хозяйственная единица, был наиболее точным и полным выражением конкретного этапа в истории развития человечества. Вот такое средневековье и пролегло между Птолемеем и Ломоносовым (их имена для меня символичны сейчас), пролегло, но не разъединило их. Социально-психологически это объяснить несложно: эпохе Птолемея соответствовал римский императорский режим, эпохе Ломоносова — царское самодержавие. Сходство этих режимов в том, что они всячески стремились преодолеть территориальную раздробленность, добиться пространственной монолитности и временной длительности, утверждая себя то ли потомками Ромула и Рема, то ли Рюриковичами — последнее не суть важно. Но важно, что каждому режиму требовались некие теоретические — в абсолютистском стиле выдержанные — подкрепления. Явное предпочтение отдавалось торжественным одам, великим специалистом по которым был Ломоносов, но годились и неопасные теоретические вольности, — географические вольности абсолютистов не пугали.

Но именно география опять-таки была чуть ли не основной формой деятельности, способствовавшей утверждению абсолюта и в социальном, и в научном миропонимании, прежде всего в утверждении целостности пространства, целостности времени и их единства.

Наверное, почти у каждого человека есть свое с чем-то ассоциированное ощущение или даже видение пространства и времени. Я эти категории чувствую и вижу Тихим океаном. В сорок шестом и сорок седьмом годах я работал в экспедициях на Дальнем Востоке — маршруты пролегли тогда от Владивостока до бухты Провидения на Чукотке. А ровно через тридцать лет я оказался на противоположном берегу Тихого океана, в Южной Америке, а точнее — в столице Перу городе Лима и его портовом пригороде Кальяо (место — в географии знаменитое, о нем еще придется вспомнить)... Солнце, прожигающее плечи, тень собственной головы под ногами, пустынные палевые обрывы, крупногалечный пляж, холодный бриз — и колышащаяся серая громада под бледным выцветшим небом. И ощущение стремительного провала в бесконечность, погружения в голубовато-свинцовый овал, в беспредельности которого смутно угадываешь самого себя, опущенного в тридцатилетнюю давность на том, противоположном берегу... Осязаемая нереальность — может быть такое?

Я, пожалуй, не стал бы вспоминать это хоть и незабываемое, но субъективное ощущение пространства-времени, если бы не был убежден, что именно океан вернул естествознанию и философии сначала пространство как целостную бесконечность, а потом и время. Мировой-океан, если быть точным, как единый, громадный, не ведающий мозаичности суши и тем более феодальных границ. Во всяком случае, не стоит забывать, что расцвету метафизической философии, пришедшемуся на XVII век, предшествовали не только Великие географические открытия (пространственные постижения природы земного шара), но и кругосветные плавания (португалец Магеллан и испанец Элькано, англичане Дрейк и Кавендиш, голландец Норт), подтвердившие или заново утвердившие представления о нерасторжимости и бесконечности пространства — кружиться вокруг Земли можно сколько угодно, бесконечно, в чем современного человека нет никакой необходимости уверять, — спутники не один раз на дню прокручиваются над нашими головами.

В 1650 году в Европе произошли два события, которые историками науки никак между собой не увязываются: в Стокгольме скончался 54-летний француз Рене Декарт, а в Нидерландах 28-летний немец Бернхард Варениус (точнее, наверное, Варен). В Нидерландах Декарт провел лучшее двадцатилетие в своей жизни. На долю Варениуса пришлось значительно меньше счастливых дней. У Декарта в Нидерландах были написаны и опубликованы почти все его основные работы, при жизни ставшие известными научной Европе. У Варениуса (так он значится на титульном листе, и я сохраняю латинскую форму) тоже вышла какая-то книжка, но настолько незначительная, что консилиум мудрецов-практиков не принял ее как пропуск для служения в солидных нидерландских учреждениях. Консилиум рекомендовал Варениусу представить на отзыв какое-нибудь другое сочинение. Иначе говоря, этот измученный голодом и туберкулезом рыжий парень сел и сочинил нечто вроде студенческой дипломной работы. Он спешил, завершил ее в течение года (в темпе Бальзака или современных говорителей в диктофон), но почему спешил? Головка голландского сыра пришлась бы, конечно, к столу... Но мы-то теперь знаем, что дипломная работа этого рыжего сочинителя — одно из величайших творений географической науки, созданная к тому же в неприлично зеленом для географов возрасте!.. Не дает ли это нам право утверждать, что Варениус знал, что творил, и потому — а не из-за куска сыра — спешил?! Амстердамские издатели Эльзивиры трижды публиковали книгу Варениуса (в 1650, 1664 и 1671 годах).

Исаак Ньютон читал курс географии по книге Варениуса и дважды издал ее в Англии. Прозорливец Петр I, плотничая с нидерландскими корабелами на верфях, умудрился углядеть книгу Варениуса и приказал перевести ее и издать в России: она выходила в России в 1718 и 1790 годах. В обиходе мы называем эту книгу или «Всеобщая география», или «География генеральная», а в первом российском переводе она значилась так: «География генеральная, небесный и земноводный круги купно с их свойствы и действы в трех книгах описующая».

Разумеется, не обошли вниманием Варениуса ни Ломоносов, ни Кант, ни Гердер, но в России с особым интересом относился к творчеству Варениуса наш отечественный географ и историк Василий Никитич Татищев, скончавшийся ровно сто лет спустя после Варениуса... В психологическом плане можно было бы порассуждать, довелось ли Варениусу увидеть свою книгу уже в типографском варианте, — великое это дело для всякого автора — готовая книга!.. Скорее всего вот такая последняя встреча не состоялась, а если что-то мимолетное было, то это мимолетное было грустным; к счастью, только для автора, а у книги «все было впереди».

Декарта называют «одним из родоначальников новой философии и новой науки», и нет причины с этим не соглашаться. Но нам важно сейчас подчеркнуть, что основным постулатом декартовского учения о материи является отождествление материи с протяженностью, природы с пространством. Называются при этом, как подпорки, физика и математика (и с этим не приходится спорить), но справедливо ли забывать географию?! Едва ли справедливо, даже если сам Декарт на географию не ссылался. Отождествление природы с пространством географично само по себе, без всяких оговорок, и выражает самое общее в миропонимании того времени.

Варениус в своем миропостижении конкретнее, заземленнее, чем Декарт, но в движении их мысли есть и сходство, и некоторый параллелизм. В средние века не было забыто, что Земля — шар, — ведь так учил «сам» Аристотель, авторитет непререкаемый, да и косвенные доказательства тому имелись. А вот единство Мирового океана хотя теоретически и предполагалось, но нуждалось в прямом экспериментальном подтверждении, такими экспериментами и могут считаться кругосветные плавания: мир после них явился географам целостностью, образованной землей и водой, — земноводной сферой или земноводным шаром. Изучение его и было осознано Варениусом как главная задача всеобщей географии. Это уже не просто описание той или иной страны (по Варениусу, описанием стран занимается частная география), это уже попытка проникнуть в суть целостного природного явления, постичь его во всепланетном масштабе... Варениус был первым, кто так сформулировал задачи новой географии, и включил в ее предмет атмосферу.

Понимал ли Варениус, что порывает с многовековой географической традицией?

Еще бы! И высказался так: география о древних мнениях не печется и не имеет нужды в истолковании земных свойств прибегать к чудотворениям, — для середины XVII века звучит это совсем неплохо!

Варениус рассуждал о вертикальных границах земноводной сферы (о нижней в особенности, но сведения о глубинах океана тогда практически отсутствовали), о составных частях ее: «земле», в которую включал и растения, и животных, об атмосфере, о воде — поверхностной и подземной. В книге его есть рассуждения о взаимозависимостях между частями земноводного шара, о причинных связях... Но время, как фактор географический, как бы вынесено за переплет книги; земноводная сфера у Варениуса сиюминутна, она не имеет истории, проблема происхождения ее составных частей даже не подразумевается...

Реклама:
© 2009 География: история науки
    Обратная связь | Карта сайта