Отправляясь в Южную Америку, я совершенно не думал, что — ах! — мысленно увижу себя стоящим на противоположном берегу океана — ощущение пространственно-временного голубоватого овала, погружения в него пришло только там, на лимском галечниковом пляже. Но именно в эту географическую точку я стремился долго и, конечно, сознательно в научном смысле этого слова: там, у Лимы и Кальяо, не всякий год, но достаточно часто творятся чудеса, нежелательные для перуанцев чудеса, и потому в рождественские дни правоверные католики возносят всевышнему специально сочиненные молитвы, чтобы этих чудес господь не допустил. Я не склонен в данном случае иронизировать над верующими (речь идет о национальной беде), но просто вынужден констатировать, что большинство молитв до адресата не доходит: раньше «чудеса» происходили раз в пятнадцать — двадцать лет, а в последнее время — чуть ли не через год-два, и положение действительно стало приобретать если не катастрофический, то весьма и весьма напряженный характер.
Суть дела вот в чем. Западное побережье Южной Америки омывается идущим с юга холодным течением, которое называют либо Перуанским, либо течением Гумбольдта (Гумбольдт не был первооткрывателем, но первым научно описал это течение и понял его значение для климата прибрежных районов). Температура Перуанского течения на 8—10° ниже средней температуры воздуха в тех районах побережья, которые оно омывает, что приводит к снижению местной температуры, но, главное, обусловливает крайнюю сухость приморских районов. Этому течению наряду с некоторыми другими климатообразующими факторами (горными системами, скажем) планета наша обязана существованием пустыни Атакама, чуть ли не самым засушливым ее участком — там редко выпадает более десяти миллиметров осадков в год.
Район Лимы и Кальяо — это как бы северная оконечность пустыни Атакама и в обычные годы северная область распространения вдоль побережья течения Гумбольдта, с которым связана хозяйственная жизнь населения и Чили, и Перу, прежде всего рыбацкая жизнь. Прибрежные — зеленоватые, с оливковым отливом воды — чуть ли не самые продуктивные во всем Мировом океане. Почти круглый год ведут здесь промысел многочисленные рыболовные суда из разных стран, прежде всего перуанские. И ведут промысел мириады птиц — бакланы, пеликаны, глупыши, альбатросы. Колонии птиц на материке и островах, занимающие площадь более десяти гектаров, обычное явление: на квадратный метр там приходится по три гнезда. Общее количество рыбы, которое вылавливается этой птичьей армадой, достигает — говорят — 2,5 млн. т в год, а я ничуть не удивлюсь, если при более тщательном подсчете эта средняя цифра возрастет.
То же самое следует сказать и о промысле человека. Точных данных нет (это тот редкий случай, когда нам они и необязательны), но максималисты иной раз утверждают, что в водах Перуанского течения вылавливается чуть ли не пятая часть всей рыбы, добываемой человеком в морях и океанах. Пусть цифра эта относительна, но остается безусловным, что богатые кислородом, а следовательно, и планктоном холодные воды Перуанского течения снабжают пищей всякую рыбу — сардин, анчоусов, морского окуня и прочую холоднолюбивую рыбу.
Пролог драмы легче всего обнаруживается и лучше всего смотрится с плоской маковки мыса Эррадура («Подкова») у Кальяо. При грядущем неблагополучии оттуда прежде всего становятся заметными грубо ультрамариновые пятна в океане, посреди привычных оливковых вод. Я написал «грубо ультрамариновые» только потому, что очень уж резок переход, похоже, что черной линией обозначенный контраст действительно (а не только зрительно), существует... И он существует, но не в картографическом, а в событийном варианте.
Каждое лето южного полушария (стало быть, в декабре или чуть раньше) навстречу течению Гумбольдта устремляется с севера, от экватора, течение Эль-Ниньо — теплое течение, на 10°С в среднем превышающее температуру прибрежных перуанских вод. Обычно оно доходит до северных границ Перу или даже останавливается еще севернее и не вторгается в «государственные» воды. «Эль-Ниньо» в переводе с испанского означает «малышка», «младенец», и названо оно так скорее всего потому, что обычно появляется (проявляется) в канун Нового года, — новорожденное течение, так сказать. К сожалению, младенец этот весьма и весьма агрессивен.
У нас в стране сведения об агрессивном «младенце» впервые появились как будто в 1926 году А. А. Григорьев опубликовал тогда в журнале «Природа» сообщение о буйном поведении Эль-Ниньо как раз у берегов Перу. Там сообщалось о развалившихся глиняных домах, о порче деревянных труб водопроводов в городах Лима и Кальяо, о бурном гниении всяческих отбросов, об эпидемиях... И о бурном зазеленении, цветении пустыни... Я оказался в том районе за месяц или полтора до того времени, когда Эль-Ниньо так или иначе проявляет свой характер и, стало быть, наблюдал обычную обстановку. И не меньше, чем океан, интересовала меня пустыня... Перуанская пустыня у Лимы больше всего похожа, пожалуй, на Ливийскую в средней части Египта — почти одинаковые на вид серые каменистые террасы, неточное в цвете своем небо и песчаная поземка, то ползущая, то летящая поперек гуталинного шоссе... Отличались перуанские террасы и склоны от ливийских, пожалуй, лишь лиловыми агавами, очень уж похожими на расплющенных осьминогов... И надо было представить себе вспыхнувшую зеленость склонов, по яркости соперничающую с океанским ультрамарином, — резко нарушалась не просто цветовая гамма, но и цветовая контрастность, трудная в новом виде для человеческого глаза.
Все это — следствие прихода Эль-Ниньо к берегам Перу... И, стало быть, все начинается с океана, и там вершится главное. Резкое повышение температуры прибрежных вод приводит к массовой гибели относительно холоднолюбивых живых существ. Промысловая рыба — главное богатство! — либо уходит от берега, либо гибнет, и берега покрываются гниющими морскими выбросами, а океан — тяжко пахнущей черной пленкой, у моряков известной под названием «краски Кальяо». Вслед за рыбой покидают свои берега миллиардные стаи птиц, тельца многих из которых способствуют прочности «красок» и «запахов» Кальяо.
Вот, к примеру, что писала об этом явлении советская пресса, а именно газета «Правда», в далеком 1983 году: «Однако последние десять лет «ребенок» начал ни на шутку шалить. Сначала он стал вторгаться во владения холодного течения, а сейчас его синие воды вообще оттеснили зеленую ленту течения Гумбольдта от перуанских берегов... Главная беда в том, что изменившаяся среда обитания не благоприятствует планктону. В результате начинает уходить рыба, стали гибнуть севшие на голодную диету морские птицы.
В тревоге не только рыбаки и руководители государственной рыболовной компании «Песка-Перу». Проблема приобрела общенациональные масштабы: резко поднялись цены на «дары моря»... А ведь с продовольствием в Перу вопрос и без того стоит остро...
«Младенца» винят также в перемене климата, стихийных бедствиях, обрушившихся на ряд департаментов севера Перу и бассейна Амазонки, а также на Эквадор, Парагвай, Аргентину, Чили. Газеты полны сообщений о размытых тропическими ливнями (над пустынями!) дорогах и оползнях, опустошительных наводнениях, гибели людей, значительных материальных потерях, большом ущербе, нанесенном урожаю многих сельскохозяйственных культур.
А в Лиму... «младенец» принес с собой редкостную — такую даже сторожилы не припомнят — удушливую жару. Перуанцы с удивлением смотрят на море, преподнесшее им в последнее время столько сюрпризов».
В заметке Григорьева сообщалось о размытых, разрушенных домах... Современным центральным районам Лимы и Кальяо подобное не грозит, но «центры» окружены расположенными на холмах застройками, которые официально называются «зонами нищеты», а в быту — «ранчос», вот ранчос и сносило к благоустроенным центрам.
Быть может, и не стоило перечислять столь подробно все эти подробности, если бы не извечное «одно но».
А «одно но» в данном случае заключается в том, что все эти катастрофического характера изменения в природных условиях происходят из-за того, что в экваториальных районах восточной части Тихого океана в некоторые годы северо-восточным ветрам удается потеснить северо-западные, что и открывает Эль-Ниньо дорогу на юг... «Всего лишь это» (вроде бы пылинка в отлаженном часовом механизме), а практические выводы надо делать не только перуанцам, но всем нам, очень и очень серьезные.
...В 1953 году в Москве был опубликован научный труд под названием «Атмосфера Земли». В этом сборнике Владимир Юльевич Визе, один из самых талантливых исследователей полярных районов планеты (он был участником экспедиции Седова на «Св. Фоке», предсказал существование острова, названного его именем, был автором идеи десанта на Северный полюс, но заболел и не смог в нем участвовать), поместил в сборнике статью под несколько странным названием: «Арктика и Африка». Именно ее я вспоминал в Африке, в Уганде, глядя на подтопленные берега озера Виктории или Укереве.
Вот какие строки есть в этой статье: «...Годы с большим количеством льда в Баренцевом море соответствуют с низким уровнем озера Виктория, и, наоборот, годы с малым количеством льдов — годам с высоким уровнем озера». Тем же колебаниям в соотнесении с ледовитостью северных морей подвержен уровень и других великих африканских озер.
Объясняется это отнюдь не чудом: все дело в повышении или понижении интенсивности атмосферной циркуляции, меридионального переноса воздуха прежде всего. «Твердо установлено, — писал В. Ю. Визе в той же статье, — что с возрастанием количества и скорости перемещения воздушных масс вдоль поверхности земного шара уменьшается ледовитость арктических морей, а с уменьшением интенсивности перемещения воздушных масс ледовитость увеличивается. В экваториальной зоне усиление общей циркуляции атмосферы вызывает увеличение количества выпадающих осадков, что и отражается на уровне озер».
Поиск по сайту
