Арктика была предсказана античными натурфилософами — это общеизвестно. Но кто открыл ее в географическом смысле? Не очень-то легко ответить на этот вопрос. Тихий океан, скажем, открыт Магелланом. А у Арктики не было своего Магеллана, ее открывали совсем иначе.
Самое северное государство, соседствующее с Советским Союзом, Норвегия. В переводе с древнескандинавского это означает «Северный путь». Те племена или народности, которые, пройдя Европу с юга на север, все-таки заселили и освоили Скандинавский полуостров, имели, конечно же, право так обозначить свою историю и свою страну. Но они еще обозначили и северный (средневековый) предел расселения человека в европейском секторе Арктики. В азиатском секторе эта же заслуга принадлежит многим народностям, в американском — преимущественно эскимосам... Это ожерелье необыкновенно мужественных, талантливых по очень высокому счету народностей сомкнулось вокруг Арктического Безлюдья, или просто Арктики, севернее — пустота.
Если несколько искусственно ограничить временной рубеж рассуждения — семнадцатым столетием, то с полной определенностью можно сказать следующее:
— Маршруты всех совершенных путешествий неопределимы, как полностью необъяснимы и мотивы, побуждавшие к путешествиям, но в той или иной степени классификации или систематизации они поддаются.
Но есть у путешествий почти абсолютная общая черта: куда бы ни ступала нога путешественника, он всюду встречал человека (не о характере встречи сейчас речь), приходил в незнакомую, но очеловеченную страну.
Арктика оказалась первой бесчеловечной страной и в буквальном, и в переносном смысле. Открытие неочеловеченной страны было открытием огромной принципиальной важности — небеса все же фантазией населялись и богами, и ушедшими, и поди-ка докажи что-нибудь иное — а тут ясно, тут видно, что никого нет.
А человек в этот мир вошел, и это был первый космос, обнаруженный человеком. Космос этот совершенно не походил на космос античных натурфилософов, — у большинства из них оный упорядочен и благоустроен, там гармоничны сферы и мелодично-доброжелательны забавы и дела.
В Арктике все было не так. Совсем не так, Арктика оказалась космосом в современном понимании, который хоть и доступен в принципе человеку, но и откровенно враждебен ему.
Можно было удивиться и остановиться, но глубинная сущность человечества в том и состоит, что ни во времени, ни в пространстве оно не остановимо в движении своем. Поскольку за пределами ойкумены человек мог существовать только за счет природы в ее неприспособленном для этого варианте, — взялся промышленный люд за топоры, за остроги, за кайлы и мореходству по морям непроходимым относительно быстро научился...
Любопытны две такие подробности. Могилу Ивана Дементьевича Черского на Колыме обещал соблюдать местный священник, о чем Российское географическое общество было поставлено в известность, и с удовлетворением отметило оное обещание в своих официальных бумагах. Священники тоже люди, и слово не всегда может пережить их самих... Очень приблизительно можно сейчас судить о месте погребения Черского, его могилы, как таковой, не существует, и странное тут обнаружилось продолжение рассказанной выше эстафеты Черский — Седов. Именем Черского назван на Колыме поселок, известный теперь всем, кто интересуется Арктикой — оттуда стартуют самолеты, уходящие в самые высокие широты, на «СП», число которых близится к тридцати, а в будущем, конечно же, станет обозначаться более значительным числом.
Имя Георгия Седова — одно из самых святых в пантеоне русских путешественников, и редко обходятся при описании арктических исследований без упоминания его. Мне кажется, что Седов более всего по сути человеческой своей может быть сближен с Нансеном в его триумфе на «Фраме» и с Амундсеном в его трагический год... Владимир Юльевич Визе в книге «Моря Советской Арктики» (название неточное, книга посвящена истории исследования этих морей) о событиях после смерти Седова пишет так: «Седов был похоронен в меховой одежде, гроб ему заменил брезентовый мешок. Над небольшой кучей камней, наваленных на тело, был установлен крест из лыж, а рядом положен флаг, который Седов хотел водрузить на полюсе. Около могилы оставили нарту, на которой покойный сделал свой последний путь к северу. Седов похоронен на мысе Аук. Здесь в 1938 году сотрудники полярной станции на острове Рудольфа нашли флагшток и обрывки флага, которые Линник и Пустошный положили рядом с телом Седова».
В июне 1984 года в нашей стране отмечался уже весьма солидный юбилей прекраснейшего полярного исследователя, непревзойденного штурмана полярной авиации — Валентина Ивановича Аккуратова. Газета «Правда» посвятила этому событию четыре больших столбца, и есть там такие строки: «Тогда же, в тридцать седьмом году, Вы нашли и следы могилы Георгия Седова. — Да, — говорит Валентин Иванович, — на острове Рудольфа — мыс Аук. Но никаких останков под камнями не оказалось, трудно сказать почему? Всякие есть предположения. Нашли лишь обрывок трехцветного российского флага, обломок лыжной палки, пустую консервную банку» (Правда, 1984, 7 июня.). Что на самом деле произошло, знали лишь Пустошный и Линник, но их уже давно нет... Впрочем, так ли уж важны точные координаты могил?
Поиск по сайту
